Иноземцы тащат в Москву свою ордерную ар-
хитектуру? Лепота! Изобразим чисто декоратив-
ную ордерность. Пусть колонны, фронтоны, кар-
низы, создающие эффект ложного деления на эта-
жи, будут красиво обозначены на стенах. Частью
конструкции они всё равно не станут, оставшись
средством украшения…
Так называемое «нарышкинское барокко»
представляет собой компромисс между традици-
онной московской архитектурой, посадским ба-
рокко середины века и архитектурой чисто евро-
пейской. Европа поставляла новые идеи, новые
элементы декора, Москва пока ещё могла встроить
всё это в родное, сердечно любимое традиционное
зодчество, не меняя его кардинально. Фактически
посадское барокко, заняв у соседей кое-какие «но-
вины», плавно, путём эволюционного развития,
перешло в барокко нарышкинское.
В итоге получился очень яркий, очень наряд-
ный межеумочный стиль, продержавшийся двад-
цать лет. Историк В. П. Даркевич назвал его «эфе-
мерным, но полным грации», сравнил с причудли-
вым, вскоре увядшим цветком.
Что ж, для архитектурного стиля два десятиле-
тия – срок и впрямь небольшой. Нарышкинское
барокко скоро исчезло под натиском катастрофи-
ческой европеизации петровских времён. Но было
ли оно эфемерным? Вот уж нет.
Во-первых
, оно опиралось на могучую тради-
цию посадского барокко. Относительно многих
московских церквей невозможно со всей опреде-
лённостью сказать, относятся ли они к нарыш-
кинскому барокко или принадлежат более ранней
архитектурной традиции. Известны разного рода
«переходные варианты», показывающие, сколь
близки были эти две линии в русском зодчестве.
Вот широко известный храм Воскресения в Ка-
дашах (конец 1687–1695). Где ж восьмерик? Бара-
баны под главами – гранёные, но это именно бара-
баны, а не дополнительная часть основного объёма.
Зато разорванные фронтоны, столь любезные «на-
рышкинскому барокко», практически ставшие его
«визитной карточкой», заменили собой кокошники.
Они возвышаются горкой над карнизом, и если в
нижнем ярусе – фронтоны просто безумные, чудо-
вищных размеров, то к верхнему они превращаются
в изящные прихотливые штучки. Этим вновь дости-
гается эффект вспененного камня, как нашатреПре-
ображенской церкви в селе Остров, только на сей раз
другими средствами – без шатра и без кокошников.
А вот храм Введения в Барашах, достроенный
аж в 1701 году (!). Опять никакого восьмерика на
четверике. Никакой «ордерной архитектуры». Ни-
какого центрирования композиции. Но много есть
и «нарышкинских» черт.
Во-вторых
, если взять лишь самые известные
постройки, входящие в «обойму» нового стиля,
лишь те, где этот стиль выразил себя с наибольшей
силой, получится список не из двух-трёх и не из
пяти-шести памятников, а как минимум из полу-
тора десятков.
Таковы знаменитые церковные здания Ново-
девичьего, Богоявленского и Высокопетровского
монастырей; Знаменский храм на Шереметьевом
дворе; церкви Троицы в Лыкове и Покрова в Фи-
лях. До наших дней ещё не дошли ранняя «нарыш-
кинская» церковь царевича Иоасафа в Измайлове
и храм Параскевы Пятницы в Охотном ряду. Сюда
же стоит добавить Успенский храм на Покровке,
возведённый богатейшим купцом И. М. Сверчко-
вым во второй половине 1690-х. Пышностью де-
кора и устремлённостью ввысь церковь вызывает
ассоциации со зрелой готикой. Она принадлежит
отчасти к нарышкинскому барокко, отчасти к
украинскому, отчасти же – никуда не вписывает-
ся, выламывается изо всех рамок… Большевики
бодро «зачистили» экзотичную красавицу в 1930-х.
Теперь её убранство можно оценить лишь по фото-
графиям.
Шлейф нарышкинского барокко тянулся
очень долго. Уже и сменило его «петровское ба-
рокко», совсем с нашей средневековой архитекту-
рой не связанное, полностью европеизированное,
уже и судьба самого царя Петра Алексеевича идёт к
закату, а в Москве всё ещё появляются храмы, не-
Храм Воскресения Христова в Кадашах
Русская история
4
2014
33
