История сегодня
Русская история
4
2013
36
через Толстого, а не через выдающихся историков.
М. И. Кутузов по своему характеру не был таким,
как он описан у Толстого, но нас реальный Куту-
зов не интересует, для нас он такой, каким опи-
сал его Толстой. Историки на Западе считают, что
битву под Москвой, как они называют Бородино,
выиграл Наполеон. С военной точки зрения мы
потеряли больше и отступили. Значит, проигра-
ли? Французы заняли Москву, но подорвали себя
и проиграли войну... И для русского сознания Бо-
родино останется величайшей нашей победой,
даже если все историки мира напишут иное.
Корр.:
В обществе нет единства в восприятии
ключевых моментов отечественной истории. Как к
этому относиться? Это болезнь роста, которая будет
преодолена, или выражение свободы мнений?
Ю. С. Пивоваров:
Разные точки зрения на исто-
рию – это хорошо, это свобода. Но наше общество
попросту расколото в понимании истории. И это
опасно для социального мира в стране. На про-
тяжении последних 20 лет опросы общественного
мнения подтверждают одну и ту же тенденцию.
20 процентов нашего общества хотят жить в право-
вом государстве, где правит закон, Конституция, а
не бюрократия. Их идеал – социальное, правовое
государство и социальная, рыночная экономика.
Но большая часть наших граждан предпочли бы
брежневский режим и испытывают ностальгию по
тому лучшему, что было в этот период – некото-
рый подъем уровня жизни, появление новых воз-
можностей и новых гарантий. Сегодня сталинизм
помнят только те, кто родился в 1930-х годах. Та-
ких людей уже немного осталось. Удивительно, что
ко второй группе относится много состоятельных
вполне успешных людей. Я знаю банкиров, у кото-
рых на столах бюстики Сталина…
Расслоение нашего общества психологиче-
ское, интеллектуальное, имущественное приводит
к принципиальному расколу во взглядах на исто-
рию. Споры об истории крайне политизированы
и очень эмоциональны. Я участвовал во многих
телевизионных ток-шоу на стороне Н. К. Сванидзе
против С. Е. Кургиняна. И все мы, участники этих
дискуссий, как заведенные горячились, кричали,
нервничали. Это не случайно. История – это нечто
горячее и опасное, поскольку споры об истории,
это не о том, кто победил, Дмитрий Донской или
Мамай. В исторических спорах сегодняшняя Рос-
сия выбирает себе будущее и выбирает себе способ
познания настоящего. Если мы прочтём историю
глазами С. Е. Кургиняна, то у нас будет одно буду-
щее, если глазами Н. К. Сванидзе – то другое. Ста-
лин, если интерпретировать его деятельность как С.
Е. Кургинян, то это великий полководец, победа,
космос, Россия–сверхдержава. У нас будет одно бу-
дущее. Если, как Н. К. Сванидзе – то это трагедия
народов Российской империи и Советского Союза,
гибель крестьянства, священства, дворянства, ги-
бель культуры, то у нас будет другое будущее. Вот
если бы западные немцы после проигранной ими
Второй мировой войны оценили свою историю
таким образом, что Гитлер несмотря на некоторые
просчеты много сделал для Германии, для выхода
её из кризиса, правда, ошибся в еврейском вопросе
и зря атаковал Советский Союз, то у них была бы
одна история. Но немцы интерпретировали свою
историю иначе, так, как это было в реальности, и
именно поэтому выбрали себе другое будущее.
История ещё и актуальна, поскольку в России
практически нет публичной политики, которая
означает столкновения, конкуренцию и сотрудни-
чество различных официальных политических сил.
У нас есть монолог и где-то какая-то внесистемная
оппозиция. Однажды Б. В. Грызлов сказал: «Дума –
это не место для дискуссии». Но парламент в пере-
воде на русский и означает «говорильня». У нас нет
парламента, говорильни. Поэтому в спорах о совет-
ском периоде мы выясняем сегодняшние вопросы,
и именно поэтому власть обращает на историю та-
кое внимание.
Корр.: Вы выдвинули тезис о том, что мы не на
Западе и не на Востоке. Значит ли это, что Россия
должна идти своим неповторимым путем?
Ю. С. Пивоваров:
Мы – не Запад и не Восток.
Мы – Север, первая в истории человечества культу-
ра и цивилизация, которая пытается построиться в
северных широтах. Мы строим государство в таких
природно-климатических условиях, в которых че-
ловечество до нас, до наших восточно-славянских
предков, которые пришли на великую восточно-
европейскую равнину, от Белого моря до Черного,
от Буга до Урала, этого не делало. До нас здесь были
малочисленные угро-финские племена, которые
занимались охотой и рыболовством, но культуры,
которая начинается с сельского хозяйства, у них не
было. В декабре в Стокгольме может быть плюс 14,
там Гольфстрим, а в Петербурге в декабре этого не
может быть. В Канаде подавляющее большинство
населения проживет на юге. Нью-Йорк находит-
ся на одной широте с Баку. Наши географические
условия привели к нашему особому типу хозяйства
и власти. В Европе мало земли и много народу. У нас
много земли и мало народу, поэтому частная соб-
ственность на землю у них рождается, а у нас нет.
В отличие от европейских народов, мы не являемся
наследниками античной цивилизации ни в хозяй-
ственном плане, ни в интеллектуальном. Герман-
ские племена, которые начали историю средневеко-
вой и феодальной Европы, пришли на разработан-
ные плодородные земли. У них были дороги и водо-
проводы, как писал В. В. Маяковский, «сработан-
ные рабами Рима». Западная история – это история
