лила ночевать и 13-го обеденное кушанье кушать».
Затем «пополудни 12 часа изволили прибыть в Пе-
тербург». Дача Головина – ныне известная усадьба
Знаменка. Летом 1746 года владел ею А. Г. Разу-
мовский, в гости к которому и приехала царица из
Петергофа. Судя по всему, А. Д. Татищев именно
здесь услышал от неё скандальное распоряжение.
У любимого Елизавета Петровна задержалась все-
го на сутки, а затем отправилась в столицу, отку-
да, согласно тому же журналу, в третьем часу дня
15 июня перебралась в Царское Село. В Санкт-
Петербурге она пробыла всего полтора дня.
Что же заставило дочь Петра спешно возвра-
щаться в столицу? Ответ даёт дневник малорос-
сийского хорунжего Николая Ханенко, отметив-
шего под 14 июня: «Государыня ездила после обеда
посещать больного гофъ-квартермейстера Петра
Ивановича Гагина». Гоф-штаб-квартирмейстер Га-
гин – старый соратник Елизаветы Петровны, ещё
со времён, когда та являлась цесаревной. Злые
языки даже приписывали ему роль любовника
юной принцессы. Он скончался 21 июня, и в ту же
ночь, на 22-е число, императрица вновь приехала
в Петербург [4, л. 714]. Похоже, именно Татищев
принёс весть о болезни Гагина в приморскую мызу
Разумовского. Причём прежде, чем получил от го-
сударыни распоряжение о клеймении.
А далее начались странности. Сенат ещё
17 марта 1746 года предложил «пятнать» «воров»
аналогичными буквами, но без «Ъ», в дополнение
к традиционной порке кнутом и вырыванию ноз-
дрей. На этих условиях сановники соглашались
поддержать инициативу императрицы об отмене
смертной казни. На высочайшее рассмотрение
проект отослали 30 апреля [5, с. 48, 49]. Повеление
монарха от 13 июня, казалось, выводило процесс
на финишную прямую, ибо полностью соответ-
ствовало чаяниям сенаторов.
Однако 18 июня 1746 года они, заслушав ра-
порт генерал-полицмейстерской канцелярии о
доставке им копии указа и сам указ, всего лишь
данную копию «приказали сообщить к протчим
собираемым с таковых же имянных Ея Импе-
раторского Величества указов копиям, а в экс-
педиции со оных дать копии ж». А днем ранее,
17 июня, высокое собрание не менее интригую-
ще откликнулось на запрос Санкт-Петербургской
губернской канцелярии. Та получила 16 июня от
Татищева копию указа вместе с предписанием
перевести в главную полицию всех колодников
для вышеозначенной экзекуции. Вице-губернатор
П. Н. Мельгунов предпочёл прежде проинформи-
ровать о том Сенат. А тот постановил «о содержа-
щихся во оной ворах, разбойниках и смертно убий-
цах по поданным в Правительствующий Сенат из
оной губернской канцелярии экстрактом ожидать
конфирмации». Иными словами, столичной гу-
бернии запретили отдавать своих подопечных на
«расправу» Татищеву [3, л. 264–265 об., 310, 313,
313 об., 294–295].
Парадокс! Сенат, сам выступавший за клей-
мение, фактически заблокировал реализацию
схожего распоряжения императрицы. Причём в
ожидании высочайшей реакции на собственный
доклад, в котором данная мера и предлагалась.
Думаю, нетрудно догадаться, что на странную по-
Конный портрет Елизаветы Петровны с арапчонком.
Г. Х. Гроот. 1743
Казус с буквой «Ъ»
121
Русская история
1–2
2016
