Эрмитажа, состоялась выстав-
ка – явление абсолютноуникаль-
ноедляосаждённогогорода.Вви-
трине Школьного кабинета были
выставлены фарфоровый бокал
и коробочка с росписями на
темы произведений Навои, вы-
полненные специально к этому
дню замечательным художником
М. Мохом. Электричество для
обжига этих изделий в муфель-
ной печи дал корабль «Полярная
звезда», стоявший на Неве. Исто-
рия навсегда вписала эти празд-
нования в свою летопись.
Какими они были, бло-
кадные помещения Эрмитажа,
какими были его истощённые
обитатели? Послевоенные по-
коления никогда не узнали бы
об этом, если бы не рисунки
тех, кто жил и работал здесь.
Фотографировать в осаждённом
городе с самого начала войны
было категорически запреще-
но. Художник, академик архи-
тектуры А. Никольский день за
днём, «шаг за шагом» рисовал
Эрмитаж. Так родилась подлин-
ная изобразительная летопись
музейной жизни. Эти рисунки
находятся ныне в эрмитажных
фондах рядом с шедеврами ве-
личайших мастеров графики.
Низкие своды, дрожащий свет,
пустые подрамники, угрюмые
фасады эрмитажных зданий,
выбитые стёкла великолепных
окон... До войны многие окна
парадных залов Зимнего двор-
ца хранили автографы гостей и
хозяев, сделанные бриллианта-
ми перстней. Зафиксировать,
скопировать их не успели, со-
хранился только один такой
автограф – предположительно
императрицы Александры Фё-
доровны.
Альбом Никольского, ри-
сунки художников, в том числе
В. Милютиной, зафиксировав-
шие вид залов и причинённые
разрушения, стали одним из
главных свидетельств мемори-
ального собрания Эрмитажа,
посвящённого Великой Отече-
ственной войне.
«Научная работа очень об-
легчила нам тяжёлую жизнь.
Те, у кого день был занят рабо-
той, легче переносили голод.
Чувство голода со временем
переходило в физическое недо-
могание... И так же, как всякое
недомогание, оно легче перено-
силось в работе... Мои научные
статьи, написанные в Ленин-
граде зимой 1941/42 года, удо-
влетворяют меня более, чем не-
которые из выполненных в мир-
ной обстановке. И это понятно:
в ту зиму можно было или не
писать, или писать с большим
подъёмом, среднее исключа-
лось вовсе», – вспоминал впо-
следствии директор Эрмитажа
Б. Пиотровский. Эрмитаж про-
должал сохранять бесценное:
научный потенциал и свободу
мысли. Вот лишь некоторые на-
учные труды, созданные в бло-
кадном музее в 1941–1942 годах:
И. Орбели – исследование ар-
мянской средневековой литера-
туры, Б. Пиотровский – книга
«История культуры и искусства
Урарту», В. Глинка – очерки о
героическом прошлом русской
армии, Э. Кверфельдт – «Исто-
рия мебельных форм на Западе»,
Н. Флиттнер – глава из кол-
лективной работы «Искусство
Древнего Востока»...
Научной работой сотрудни-
ки Эрмитажа занимались в про-
межутках между бомбёжками и
артобстрелами. Осенью и зимой
1941 года бывало по полтора де-
сятка воздушных тревог в сутки.
По ночам к противовоздушным
постамсотрудникидобиралисьпо
абсолютно тёмным помещениям.
Они пытались и не могли привы-
кнуть к гулкой пустоте дворцовых
залов. Ещё одно свидетельство
повседневного мужества: во вре-
Шкатулка и вазочка, расписанные М. Мохом
Уборка в зале с большим просветом.
Серия «Эрмитаж в блокаду».
В. Милютина. 1942 год
Хранители
Русская история
1
2014
34
